Умение говорить неправду – важный этап эволюции человеческого мозга, безусловный признак интеллекта. Люди, способные говорить более убедительную ложь, часто воспринимаются другими, как более умные. Взросление ребёнка начинается, когда он начинает врать. Обычно он делает свои первые робкие шаги в этом направлении почти сразу, как начинает говорить. Ему не удаётся быть в этот момент убедительным. Но со временем навыки совершенствуются, и ложь становится более изощрённой. К моменту совершеннолетия у каждого человека есть понимание когда, кому и при каких обстоятельствах можно солгать. Без маленького обмана редко кому удаётся прожить хотя бы день. Даже очень приличные люди время от времени лгут во благо, моргая глазами и совестливо краснея. При этом они не перестают быть приличными людьми в глазах окружающих. По общему молчаливому соглашению маленькая безобидная нечестность стала частью хороших манер – за долгие годы эволюции общественная мораль сумела подстроиться под человеческую сущность.

Правдослав Удодович Горнистый был патологически правдивым человеком, начисто лишённым эмпатии. Этот генный коктейль, полученный Правдославом Удодовичем при случайном рождении, сделал невыносимой не только его жизнь, но и всех, кому не повезло оказаться рядом. Его мать по-настоящему пожалела о том, что на вопрос маленького Правдика "как я появился на свет?" сказала неправду. С тех пор Горнистый ненавидит аистов, капусту, кукурузу и мать. Но если бы женщина призналась, что её единственный сын был зачат без единого проблеска любви, и она даже подумывала сдать его в дом малютки, то неизвестно, о чём был бы этот рассказ.

В детстве Правдослава Удодовича не было ни Деда Мороза, ни сказок, ни фантазий. Мальчик был щедро обделён родительской заботой и вниманием. Маленький внутренний мир Правдика был до краёв наполнен тухлым унынием. Одноклассники недолюбливали его за склонность к наушничанью и дружно обзывали его нехорошими словами. Горнистый отвечал им мелкими гадостями и бесконечными кляузами директору школы. Умело избежав счастливого детства, в самостоятельную жизнь он вступил законченным чмом.

За всё время Правдослав Удодович так и не научился мимикрировать под окружающий его притворный мир и мстил ему своей безжалостной правдой. Он испытывал душевные муки и нравственные страдания при малейших звуках лжи, будь то фальшивая нота или нечестное слово. А так как обмана и неискренности в мире много, страдания Горнистого не прекращались ни на минуту. От этого его лицо было постоянно искажено унылой гримасой, а душа наполнена тоскливой бесцветной мутью, которая время от времени выплёскивалась наружу.

Будучи бескомпромиссно честным, Правдослав Удодович искренне недоумевал, почему люди живут по-другому. Жизненный принцип нулевой терпимости ко лжи вкупе с нелюбовью к людям начисто его обесчеловечили. Помои своих убеждений он выливал ушатами правды на окружающих, отравляя атмосферу всеобщего фальшивого благодушия.

– Посмотрите, какие милые картинки нарисовали наши детки своим мамам к празднику! – неосмотрительно умилялись посетители на выставке детского рисунка в торговом центре.

– Люди! Разуйте глаза! Лица существ на рисунках перекошены и словно искажены спазмами! А их пропорции не соответствуют действительности, – не мог сдержать рвотных позывов правды Горнистый.

– Ах, какой у Вас славный малыш! – говорила одна мамочка к другой, умильно улыбаясь.

– Женщина! Вы разве не видите, что у него оттопырены уши и сопли бахромой? – болезненно морщась, реагировал некстати проходящий мимо Правдослав Удодович.

Мир вокруг был неласков к Горнистому и при каждом удобном случае давал ему хлёсткие пощёчины. Другой бы давно сломался и наложил на себя руки, но наш герой лишь закалился в борьбе с погрязшим во лжи человечеством. В избавлении мира от лицемерия он видел своё высокое предназначение.

Доставалось всем: сантехнику, пришедшему по вызову подшофе, кассиру в магазине, участковому врачу, сослуживцам. Его многостраничные обличительные письма, написанные зелёной шариковой ручкой, были знакомы многим инстанциям большой страны. Руководитель Правдослава Удодовича, милейший человек, склонный к припискам, вышел на пенсию с пышным букетом сердечных и нервных болезней. Люди боялись Горнистого и обходили его за версту. Даже на всё готовые женщины избегали общения с ним.

Так наш герой и жил, скрашивая никчемность своего существования исторгаемой мерзостью. Скверна жизненного опыта копилась в нём, требуя срочной ассенизации. Помощь пришла с неожиданной стороны в лице странного гражданина. Он подсел к Правдославу Удодовичу, отдыхающему на скамейке в парке, и долго наблюдал за ним через дырку в развёрнутой газете.

– Вы представляете?! – вдруг обратился странный гражданин к Горнистому, пряча лицо за газетой. – Банды иностранных разведок под прикрытием интернет-компаний, намерены воровать ДНК наших детей и чипировать их в геев, а потом продавать трансгендерам на органы.

– Мне кажется, это неправда. – Правдослав Удодович от неожиданности вздрогнул и на всякий случай отодвинулся от незнакомца. Голос показался Говнистому очень знакомым, но он не мог вспомнить, откуда.

Незнакомец подвинулся ближе.

– Коварные скрепофобы и их глумливые приспешники суют свои носы в авгиевы конюшни нашей политики и бессовестно плюют туда ядовитой слюной ненависти. Они сеют зёрна сомнений в том, что справедливое распределение богатства среди друзей Великого Пахана является основой стабильности в нашей стране, – вкрадчиво продолжил человек из-за газеты и выжидательно замолчал.

Обычно людям было неуютно рядом с Правдославом Удодовичем, но в этот раз всё было с точностью до наоборот. Горнистый заёрзал. Он хотел уже встать и уйти, но ватные ноги отказывались его слушать.

– Зловещая заграница давно мечтает выставить на осмеяние любые проявления человечности нашего богоподобного лидера, - продолжал незнакомец, скрывая лицо и подсаживаясь поближе. – Уличное шапито нашей внешней политики уже не справляется с откровенно похабными эскападами в его адрес.

– А я считаю, что наш Хранитель Скреп недозлоупотребляет данной ему свыше властью, - верный своим принципам, Правдослав Удодович не смог удержать себя. Несогласие с услышанным предательским метеоризмом вырвалось из него наружу, доставив ему небывалое облегчение.

– А вот это уже покушение на правду. Государственный грех 1 степени. Карается анафемой и пожизненным укреплением восточных рубежей нашей великодушной державы, – оживился незнакомец, убрав газету.

– Кто вы такой? И что вам, собственно, от меня надо? – в голосе Горнистого зазвучало беспокойство.

– Позвольте представиться! Маузер Чисторукович Запыталов, секретный канделябр 2 степени, отличник политической и пыточной подготовки, мастер боевого рукоблудия.

После недолгой паузы он понизил голос и доверительно продолжил, глядя Правдославу Удодовичу в испуганные глаза:

– Нам нужна ваша добровольная помощь в деле героического самопожертвования во благо государства.

Горнистый прислушался к голосу сердца. Оно тревожно заныло, но совершенно неожиданно предусмотрительно промолчало. В этой ситуации наш герой повёл себя как человек честный, но дальновидный.

– Но почему именно я?! – недоумённо всхлипнул Правдослав Удодович. Сам того не понимая, он уже начал сотрудничать со службой секретных канделябров.

– Мы давно и внимательно следили за вами. И решили, что более достойной кандидатуры не найти, – ответил отличник пыточной подготовки.

– Но, как и где? – округлив глаза, удивился Горнистый.

– Случались запоры в последнее время? – таинственным голосом спросил Маузер Чисторукович.

Правдослав Удодович густо покраснел.

– Регулярно начиная с Дня единства лидера с народом. В тот день после праздничной демонстрации я посетил общественную баню.

Запыталов загадочно улыбнулся.

– Помните, вы там поскользнулись на мыле и потеряли сознание?

– Было дело, – смущённо ответил Горнистый, вспомнив странные ощущения в заднем проходе после того, как он пришёл в себя.

– В этот момент в вас подселили внутреннего шпиона. Круглые сутки он следил за каждым вашим шагом. А когда задание было выполнено, вам незаметно подсыпали слабительное, и шпион благополучно вернулся с задания. Собственно, я и есть ваш ночной собеседник, – улыбнулся Запыталов и профессионально-красный цвет его глаз сменился дружеским небесно-голубым.

Теперь Горнистому стало понятно, с кем он вёл по ночам долгие диалоги о добре и зле, о судьбах отечества и даже о своих эротических фантазиях. Вспомнив пережитое, Правдослав Удодович сжался в месте былого проникновения внутреннего шпиона. Запыталов словно почувствовал это и успокоил его, похлопав по плечу:

– Расслабьтесь! Миссия закончена. Мы же не мужеложцы какие-то там! Хотя… по правде говоря, иногда мне кажется, что я провёл в вас свои лучшие дни.

– Если честно, то и мне вас не хватало, товарищ Маузер. Какая-то пустота образовалась в… душе после того, как… ваша миссия была завершена, – немного смутившись, признался Горнистый. Мужчины обнялись как добрые друзья. – А что именно я должен делать?

– Позвольте на правах доброго знакомого я введу… (тут Правдослав Удодович напрягся) …вас в курс дела.

Неторопливым речитативом Запыталов начал подготовку умело завербованного Горнистого к главной правде его жизни.

– Политическая карта мира стала слишком тесной нашей дружелюбной стране. И пока она расползается по своим ближайшим окрестностям, враги умело оплёвывают все наши достижения: от славного прошлого до прекрасного настоящего. Уже известным вам способом мы внедрили наших лучших шпионов в политиков недружественных стран, и теперь обладаем достоверной информацией, что костёр ненависти к нам враги будут поддерживать постоянно.

– Дерьмовая информация, – скаламбурил Правдослав Удодович и преданно захихикал.

Маузер Чисторукович ничего не ответил, а лишь только недобро прищурился. От этого Горнистому стало неуютно на душе. Он преданно посмотрел на Запыталова, и тот после долгой паузы продолжил:

– Я вам скажу больше. Они небезосновательно считают нашего Верховноглавнолюбимокомандующего главным источником всех мировых проблем: от цен на поношенную одежду до лопнувших обещаний мира и дружбы с духами предков. В условиях беспрецедентной доступности правды в нашей стране мы просто обязаны беречь психику нашего Великого Пахана и Хранителя Скреп от очень похожих на правду инсинуаций. С этой целью по инициативе министерства правды создан специальный телевизионный канал, по которому наш лидер видит только то, что хочет видеть. Для этого трудится огромный штат людей: от полезных идиотов и профессиональных обосревателей до сказочников и мультипликаторов. С некоторых пор этот канал может смотреть вся страна, потому что Великий Пахан и народ должны быть едины в своих заблуждениях. Да что там страна – весь мир должен знать, что происходит у него под боком! Скажу Вам по секрету, мы даже начали трансляцию канала в космос.

– Но ведь есть интернет, где можно найти правду о любых заблуждениях! – заскрипел своей чистой совестью Правдослав Удодович.

– В целях охранения Хранителя Скреп от злокозненной реальности мы не говорим ему о существовании интернета. Кстати, народ даже в этом сплотился вокруг нашего лидера и тоже им не пользуется, чтобы не знать никакой другой правды, кроме официально разрешённой, – Запыталов оглянулся по сторонам, наклонился очень близко к Горнистому и прямо в ухо зашептал: – Но есть одна проблема. Для того чтобы наша великая страна окончательно не скатилась в средневековье, нужно подавать вождю знаки, что на дворе 21 век. Поэтому время от времени мы посылаем к нему гонца с альтернативной информацией.

– Может, проще научить его пользоваться интернетом? – тихим голосом спросил Правдослав Удодович.

– Мы пытались, но Великий Пахан с детства не доверяет интернету. Опасается покушения с помощью отравленного электронного письма, цифрового вируса какого-нибудь или магического видео. Да мало ли что придумают его изобретательные недоброжелатели! А наш правитель готовится шагнуть в бессмертие. У него впереди ещё столько важных дел! Вся жизнь впереди!

– А зачем ему вообще знать правду, товарищ Маузер? И чем я могу вам помочь? – тревожно заёрзал Горнистый.

– Собственно, для этого я здесь с вами и разговариваю, – доверительным тоном продолжил Запыталов, положив свою решительную руку на плечо вибрирующему собеседнику. – Дело в том, что даже такой безупречный в моральном плане человек, как Великий Пахан, должен испытывать катарсис. Принося гонца с дурными известиями в жертву правде, наш Правитель производит обряд нравственного самоочищения. Иными словами, по доброй традиции, усвоенной им в детстве из сказок, убивает тех, кто приносит ему дурные вести. Лично на татами вспарывает живот. И после этого ещё выше поднимает знамя борьбы с так называемыми достижениями цивилизации.

– Не может быть! – Горнистый поморщился, почувствовав некую фальшь в услышанном. – Это же незаконно!

– А вот и ошибаетесь! Государственная мудра по многочисленным просьбам трудящихся за один день приняла специальный закон, позволяющий ему делать всё, что ни пожелает. Причём количество обрядов не ограничено.

Услышанное никак не укладывалось в борозды сознания Правдослава Удодовича.

– Однако… Убивать соотечественников за правду… Простите, но это же бесчеловечно! – острое чувство желания справедливости опасно заколыхалось в нём и начало вздыматься штормовой волной.

– И здесь вы находитесь в плену заблуждений, навязанных вражеской пропагандой. Всё, что делает наш великий и всеми любимый деспот, вызывает полное одобрение не только его сторонников, но и тайных недоброжелателей. Например, индекс ликования при виде Хранителя Скреп последние годы не опускался ниже 100%, а в наиболее продвинутых регионах даже достигал небывалых 150%.

– Но это же невозможно! Это противоречит законам математики, - отказывался верить услышанному Горнистый.

– Наивный вы человек! Когда речь идёт о доверии нашему вождю, математика бессильна. Вот смотрите! – Запыталов зашуршал перед носом Правдослава Удодовича какими-то бумажками. – По новым данным Института патриотической статистики индекс всеобщего ликования не имеет верхней границы. Что вы на это скажете? С наукой не поспоришь!

Горнистый сидел, оглушённый неожиданной правдой. Мысли его путались в гудящей голове.

– К сожалению, абракадабра здравого смысла недоступна мозгам наших соотечественников. Они давно уже заплыли благополучием, – патриотически нахмурил брови Маузер Чисторукович. – По данным наших кровавых исследований, большинство соотечественников до сих пор не готовы променять содержимое холодильника на смерть во имя высших идеалов.

– Зачем всё это? – только и смог произнести Правдослав Удодович .

– Ради невыносимо счастливого будущего нашей страны! Вас наградят Орденом вставания с колен 3 степени посмертно. Похороны будут организованы со всеми почестями. Вашу фотографию вклеят в памятный альбом, – пафосная слюна речей Запыталова кипела и пенилась восторженными брызгами.

– Но почему именно я? Ведь в стране много достойных граждан, готовых пожертвовать собой во имя великой идеи.

– Трезво оценивая ваш дар, мы могли бы предложить вам карьеру подсадного вставателя с колен или даже полезного идиота на телевизионном канале для вождя. Вы бы убедительно выступали с разоблачениями происков врагов нашей страны. Но это слишком мелко для масштабов вашего нечеловеческого правдолюбия. Таким, как вы уготована особая миссия. Обличительный пафос ваших доносов, написанных зелёными чернилами, лишнее тому подтверждение, – ответил Запыталов, умело задевая струны самолюбия в душе Правдослава Удодовича.

Горнистый вдруг проникся к Маузеру Чисторуковичу небывалым до сих пор доверием. Положив руку на плечо собеседнику, секретный канделябр продолжил:

– В этом месяце мы решили назначить вас избранным. Именно вам предстоит рассказать Великому Пахану правду месяца.

– То есть мне суждено принести сакральную жертву? – уточнил Горнистый на всякий случай.

– Кто, если не вы! Это великая честь! – ответил товарищ Маузер, щёлкнул взведённый курок спрятанного в кармане пистолета.

Правдослав Удодович гордо поднял голову, расправил невидимые крылья и патетически произнёс:

– Во славу Отечества я согласен.

– Вот и замечательно! – зловеще улыбнулся Запыталов, но руку из кармана не достал. - Расписочку дайте, что исключительно добровольно.

– Я же под принуждением, – удивился Горнистый недоверию со стороны секретного канделябра.

– Ваша правда, – бессовестно заметил Маузер Чисторукович. – Но вы напишите две расписочки: и добровольно, и под принуждением. Первую мы подошьём в папочку. Для истории, так сказать. А вторую уничтожим во избежание двоемыслия.

Достав ручку с зелёными чернилами, Правдослав Удодович написал две расписки и отдал их Запыталову. Тот, как и обещал, одну из них положил в папку, а вторую разорвал на мелкие кусочки и, тщательно пережевав, проглотил.

– А сейчас можете быть временно свободны. Никуда в ближайшую неделю не пропадайте. Хлебайте жизнь полным лаптем! Наслаждайтесь родным городом: его пыльными улицами и загаженными газонами. Мы найдём вас в час «Z» и сообщим, что делать.

– И вы больше не будете следить за мной, – спросил Горнистый, холодея от мысли о предстоящем подвиге.

– В этом нет нужды. Я уже знаю о вас даже больше, чем нужно, – ласково ответил Маузер Чисторукович, но потом посуровел и добавил на прощание:

– И не вздумайте никому ни о чём рассказывать. Иначе мы оскопим ваш мозг.

На негнущихся картонных ногах с гордо поднятой головой Правдослав Удодович пошёл домой. По ходу он выковыривал из памяти застрявшие после разговора с Запыталовым в голове фразы и тщательно пережёвывал их: «Нравственное самоочищение», «особая миссия», «невыносимо счастливое будущее страны»… Горнистый обретал смысл жизни. Его правда, которую все боялись и от которой бежали как чёрт от ладана, наконец-то послужит великому делу. Пусть даже такой ценой.

Правдослав Удодович начал готовить свою правду для Вождя. Тщательно, как завещание. Собирая по крупицам и записывая в тетрадочку. Закрывая глаза, он представлял, как подойдёт к Великому Пахану и откроет ему глаза на всё, что происходит в стране: на врачей-взяточников, на учителей-вымогателей, на начальника, устроившего на работу своего родственника... Список поруганной правды был бесконечен, и Горнистый даже собирался купить новую тетрадь. Но неожиданно Запыталов объявил, что подошёл день «Z».

Чтобы не подвергать опасности вождя, Правдославу Удодовичу надели специальный намордник, чтобы не кусался, связали руки, спутали ноги и раздели догола. «Это ложь рядится в красивые одежды, а правда должна быть голой», – успокоил его Запыталов. Он лично проверил, нет ли чего опасного в месте своего недавнего внедрения, смущённо пробормотав: «Не впервой. Потерпите немного во имя Родины!»

Не доставая руки из Горнистого, он проводил короткий напутственный инструктаж: «Подходить нужно спокойно. Как дойдёте до белой линии на полу – остановитесь и встаньте на колени. Дождитесь, когда Великий Пахан проявит своё холополюбие, и начинайте. Называйте его Вашество. В глаза не смотрите. Изображайте покорность. Правду говорите медленно. Лучше всего, какую-нибудь безобидную. Особенно ему нравится правда про омерзительную тлетворность Запада. Когда ему надоест, и он достанет клинок – поблагодарите за оказанное доверие».

Горнистый промычал в ответ слова понимания. Закончив досмотр, Запыталов вставил в него красный флажок с надписью «Мин нет». А потом перезвездил и сказал: «Ну, пошёл!»

Преодолевая смелость, Правдослав Удодович пошёл на свою Голгофу. Каждый шаг приближал его к цели и смыслу всей жизни. Святая правда от волнения путалась в голове змеистыми клубками.

Открылась дверь царственного кабинета. На массивном золотом троне, развалившись и начальственно расставив ноги, сидел Великий Пахан с глубокомысленным выражением лица. Он вершил судьбы мира в чёрной кожаной куртке на заклёпках поверх римской тоги. В красном углу висела икона с его изображением в терновом венце на голове и с автоматом в руках. Большая стена напротив трона была превращена в экран, на котором непрерывно показывали сюжеты из жизни страны с участием Хранителя Скреп. Каждая его фраза впечатывалась в сознание Горнистого.

«Мы вместе делаем одно большое дело во имя невыносимо прекрасного будущего!»

«Пусть наши заклятые друзья боятся! Мы страшны в мире!»

«Те, кто доживут до светлого ядерного будущего, содрогнутся от восхищения».

По мере приближения к трону Правдослав Удодович дребезжал всё сильнее. Подойдя к белой линии на полу, он затрясся, как чихуахуа на осеннем ветру. Заметив Горнистого, вождь посуровел прямо на глазах.

– Выкладывай, с чем пришёл! Не бзди! – прогрохотал он с вершины своего величия.

«Я всю жизнь мечтал сказать, что боготворю Вас. Позвольте выразить свою глубочайшую преданность через поцелуй Вашего ботинка. Готов претерпеть любые страдания из Ваших рук», – вдруг нестерпимо захотелось сказать Горнистому.

Но парализованная совесть сцементировала всю приготовленную правду в большой ком, который застрял в его пересохшем горле. Патриотический спазм застыл на восторженном лице Правдослава Удодовича. Из открывшегося рта посыпались восторженные междометия: «АЫОУЭЫ!»

– Хватит жевать сопли! У меня мало времени! Скощухи не будет! –нетерпеливо сказал Великий Пахан, не отрываясь от телевизора, в котором он в этот момент купался в обожании окружающих его спортсменок. Его руки потянулись к ритуальному клинку.

Запёкшиеся от волнения губы Правдослава Удодовича прошептали еле слышно «Благодетель!» Пережив приступ восхищения, он потерял сознание, так и не сказав ни слова правды. Инсульт постучался в его перегретый мозг.

Казённый некролог Горнистому, написанный под копирку, был апофеозом лжи о его прекрасных человеческих качествах.








Другие рассказы: